Глава 1. На рубеже веков
Они были первыми
Русский
поэт Н.А.Некрасов свой призыв:
«Сейте, разумное, доброе,
вечное..», - адресовал молодёжи.
Однако педагоги, особенно в
сельской глубинке, практически
всю жизнь этим занимаются. Одна
из таковых - «Отличник
народного просвещения РСФСР»
Игнатова (Козлова) Варвара
Яковлевна.
Почти вся ее биография связана
со Стеклозаводской школой. Но
подробно об «Отличнике
народного образования РСФСР»
Варваре Яковлевне – в серии
очерков Е.Д. Калушинской:
«Посёлок городского типа
Стеклозавод и его жители». В
зачине своей книги я размещаю
(автор очерка разрешила…) лишь
фотографию Варвары Яковлевны
из этой серии, и фактическими
данными из очерка о педагоге
В.Я. Игнатовой поясняю: Помимо
прочего, вместе с учащимися,
Варвара Яковлевна занималась
изучением родного края. Дочь
Варвары Яковлевны - Назаретян
Вера Александровна, работавшая
старшей акушеркой в
Караидельской больнице,
подарила школе два альбома,
оформленных её матерью:
«История поселка Стеклозавод и
школы» и «Гражданская война в
Башкирии». Много внимания
краеведению в Стеклозаводской
школе уделяли и другие
педагоги.
В этой школе учился, в числе других, Фанис Нурмухаметович Нургалиев. Когда возмужал, он стал журналистом. Возможностями для обнародования текстов об истории родного края он не преминул воспользоваться. Ранее опубликованные в газете «Караидель» статьи и очерки, в числе которых были информативного толка материалы памятного людям старших возрастов журналиста Юрия Павловича Костерева, о поселке городского типа Стеклозаводе и его окрестностях, Ф.Н. Нургалиев дополнил собственными исследованиями. А затем написал и опубликовал в газете «Караидель» серию очерков.
По его
данным, землями в центре
сырьевой базы, разработка
которой в 1929 году была поручена
Магинскому механизированному
лесопункту, до 1898 года владел
генерал-лейтенант
Павлов-Антониновский. Такие
имения называли тогда дачами.
Совокупная площадь дачи была
равна 45000 десятин (1 десятина -
1,09 га), а большую ее часть
занимали лесные массивы близ
речки Бердяшка от устья до
деревни Каирово в границах,
примерно совпадающих с
границами одного из лесничеств
нынешнего Караидельского
лесхоза. Главным объектом дачи
было стекольное предприятие,
более сорока лет очень даже
неплохо помогавшее
стеклозаводцам сводить концы с
концами и при советской власти.
Разумного лесопользования
предприимчивый генерал тоже не
чурался. Его порученцы (четыре
приказчика, бухгалтер,
конторщик и десять лесников) в
1896 году сумели от
лесохозяйственной
деятельности получить 60889
рублей валового дохода: 13323
рубля от продажи леса на корню
и 47560 рублей за счет
переработки и изготовления
лесопродукции наемными
рабочими. Понятно, что рабочие
и порученцы получали за труд
лишь обычную по тем временам
плату. Однако чистый доход (за
вычетом затрат) самого
генерала только в этом его
имении и только от
лесохозяйственной
деятельности составил по любым
меркам внушительную сумму в 44791
рубль, так как, к примеру,
корову в те годы отдавали за 4-5,
а воз огурцов - за 3 рубля.
Одним из деловых партнеров
генерала был купец второй
гильдии Андрей Степанович
Манаев. Некоторое
представление о сути и
масштабах сотрудничества
генерала и купца дают четыре
контракта, составленные в 1897
году, согласно которым генерал
обязался доставить на пристань
купца в Магинске 6500 еловых и
пихтовых деревьев, 15000 шпал, 10000
пудов сухого мочала и 10000 штук
сухого луба. Нет сомнений, что
деловые связи двух богачей
регламентировали не только эти
контракты, так как доверенные
лица генерала продавали также
дрова, липовые плашки,
древесный уголь, смолу и
деготь.
Да и Манаев не одной только
перепродажей занимался. На
территории в границах
нынешнего Караидельского
района, помимо очень многого
прочего, ему принадлежали 5000
десятин земельных угодий и
пристани в Магинске, Бердяше и
Ельдяке (старинное село Ельдяк
при заполнении Павловского
водохранилища осталось под
водой, а располагалось оно
наискосок от нынешней
Атамановки на другом берегу
Уфимки). Закупленный в соседних
волостях и свой собственный
хлеб, а также другие товары
купец на плотах и судах вывозил
в Уфу, Саратов, Царицын
(Волгоград) и Астрахань. Одной
только Россией Манаев не
ограничивался и имел деловые
связи с французской фирмой
Дрейфус, вместе с которой
поставлял взращенные на
башкирской земле хлеб и лес в
Европу.
Весьма характерны и дают
вполне определенное
представление о личностных
качествах Андрея Степановича
Манаева и факты, отмеченные в
воспоминаниях о великой
революционной ломке первым
председателем Байкинского
советского волисполкома
П.С.Щербининым.
По его
словам, Манаев был суровым и
кряжистым стариком, который
детей своих отправил на учебу в
самые престижные учебные
заведения за границу, но сам,
несмотря на богатство, всем
разновидностям верхней одежды
предпочитал скромный кафтан,
стригся «под горшок» и даже на
даче в Магинске имел громадную
библиотеку. Не менее
красноречивы и из уст в уста
передаваемые впечатления
старожилов от встреч с Андреем
Степановичем. По их словам,
этот очень богатый купец и
масштабный лесопромышленник
охотно и подолгу беседовал с
работниками, никогда не мешкал
с выдачей зарплаты и
собственноручно выжег
алебастр, которым оштукатурили
стены и потолки внутренних
помещений его же магинской
дачи.
Однако в 1917 году и Манаев, и
Арацков (фабрикант и земляк В.И.
Ленина, в 1898 году купивший у
генерала Павлова стекольный
завод вместе с прилегающими
землями) в одночасье стали
«бывшими», а потом и имущество
богачей национализировали. Еще
через несколько лет началось
восстановление порушенной
гражданской войной экономики в
рамках непривычных еще
социалистических
производственных отношений.
Лесную отрасль
реорганизовывали по
разработанному по заданию и
под контролем Совета Труда и
Обороны СССР перспективному
плану развития лесной
промышленности на период до 1939
года.
План положил начало переводу
лесной отрасли на промышленную
основу. Одним из конкретных
проявлений реализации плана
стало проведение в 1927 году
лесоустроительных работ, в том
числе на территории
Караидельского района.
Руководил экспедицией инженер
В. Мамин. По его предложению
Аратское лесничество,
названное так по несколько
переиначенной фамилии
последнего частного лица,
владевшего стекольным заводом,
переименовали в Караидельское.
Еще через год лесничество
существенно укрупнили,
реорганизовав в одноименный
лесхоз и поручив опеку над
неосвоенными еще лесными
массивами вблизи речек Большая
Бердяшка и Круш. В результате в
составе нового лесхоза, помимо
Караидельского, появились
Резимское и Крушинское
лесничества.
А с сентября 1929 года, в
левобережной части района, в 18
километрах от давно уже
возобновившего выпуск
продукции стекольного завода,
заработало еще одно
промышленное предприятие:
Магинский механизированный
лесопункт, организованный по
приказу руководства треста
«ЮЖУРАЛЛЕС», в состав которого
входила в те годы большая часть
лесозаготовительных
предприятий Башкирии. Слово
«механизированный» в названии
недвусмысленно указывало на
стремление руководства треста
сделать мехлесопункт лидером
среди родственных предприятий.
Производственной базой ММЛП
стали расположенные в Магинске
здания и инженерные
сооружения, которые до
революции принадлежали
лесопромышленнику и купцу
А.С.Манаеву.
Манаевское наследие
По
единодушному мнению ветеранов,
плотина – самое значимое и
ценное из всего того, что было
передано из некогда
купеческого имущества
Магинскому мехлесопункту при
его организации.
Плотина эта перегораживала
Бердяшку метрах в двухстах от
места впадения ее в реку Уфа,
соединяя плато, на котором
после революции построили
Магинск, с обширным лугом
(после заполнения
водохранилища луг остался под
водой), на дальнем конце
которого некогда
располагались деревни
Могилевка и Спасская. Основой
плотины служили три срубленных
из толстенных плах ряжа,
заполненные плотно
утрамбованной глиной. В плане
они выглядели как очень сильно
вытянутые шестиугольники.
Стоявшие у берегов ряжи были
как бы продолжением пологой и
широкой дамбы, отсыпанной по
нижнему краю образованного
плотиной пруда. Поверх ряжей
были проложены прогоны,
удерживающие на себе мостовой
настил. На обращенных друг к
другу сторонах ряжей были
укреплены толстые бревна с
вырубленными в них пазами, в
которых ходили изготовленные
из тщательно подогнанных друг
к другу толстых досок водяные
затворы. Затворы поднимали и
опускали рычагами.
Один из пролетов плотины был
оборудован лотком для пропуска
бревен, а прочностные
характеристики плотины в целом
позволяли поднимать уровень
воды в Бердяшке аж на четыре
метра. Благодаря этому воды в
пруду хватало, чтобы исправно
вращать две установленные
впритык к плотине водяные
турбины даже в самые
засушливые месяцы. Одна
турбина системой валов и
приводных ремней вращала
жернова мучной мельницы,
устроенной в стоявшем на левом
берегу близ плотины
двухэтажном бревенчатом доме.
Благодаря другой турбине
работала лесопильная рама,
установленная на правом берегу
под дощатым навесом.
Большой пруд, образованный
плотиной, тоже приносил массу
практических выгод. Главная из
них - с помощью простейшей
обоновки пруд превращали в
удобное и вместительное (до 15000
кубометров) молехранилище для
сортиментов, заготовленных
зимой и сплавленных после
ледохода по Бердяшке. Сразу
после сплава и все летние
месяцы коновозчики
вытаскивали из пруда самые
качественные сортименты и
подтаскивали к лесопилке, где
их товарищи выпиливали из
бревен доски и шпалы, а также
ладили баржи-беляны и
загружали их пилопродукцией.
Все остальные бревна
постепенно, по мере надобности,
по лотку перепускали через
плотину, сплачивали « под клин,
вицу и ромжину» в однорядные
плоты и, как и баржи-беляны с
пиломатериалами, по Уфимке
отправляли потребителям.
Таковы основные особенности
этого по-крестъянски, без
проекта и чертежей, но с
незаурядной смекалкой и из
дешевых местных материалов
построенного воистину и в
полном смысле этого слова
уникального гидротехнического
сооружения, ставшего
«изюминкой» и «сердцем»
технологического узла, почти
полвека и при советской власти
исправно приносившего пользу
людям.
Примечательно, что и запас
прочности у плотины тоже был
российский: мост через плотину
устраивали в расчете на
лошадей, но в советское время
по мосту следовали и
большегрузные МАЗы, и
гусеничные тракторы.
Инженерная оснастка плотины
тоже была подобна скроенной и
пошитой «на вырост» шубе.
Работники ММЛП,
демонтировавшие ненужную им
мельницу, без проблем
установили взамен ее токарный
станок и генератор постоянного
тока, несколько десятилетий
снабжавший дешевой
электроэнергией служебные
объекты участка и
расположенные неподалеку от
плотины жилые дома.
Составной частью манаевского
приплотинного
технологического узла были
также четыре добротных склада.
К 1929 году в них уже
обосновались ведавшие
торговым снабжением населения
и некоторые другие
организации. Однако склады
были большими. Места в них с
избытком хватило и для
мехлесопунктовцев,
разместивших там гараж,
собственный обоз и контору.
Плотину и три склада пришлось
разобрать в конце 50-х перед
заполнением Павловского
водохранилища. Но четвертый
склад - полутора этажное
кирпичное здание, построенное
на пригорке близ Уфимки в
позапрошлом веке, по сей день
используется
леспромхозовцами. В прекрасном
состоянии и расположенная
неподалеку бывшая манаевская
дача - двухэтажный бревенчатый
особняк, в котором сначала была
школа, а потом разместили
управление леспромхоза.
Оба здания еще долго будут
служить людям. А если начнешь
их рассматривать, непременно
подумаешь: «Молодцы прадеды! На
века строили!» Но смотреть на
эти здания и не видеть
остального в Магинске
невозможно. Потому, чуть
погодя, вслед за первым,
формулируется в уме и второе:
«Деды и отцы тоже «не лыком
шиты» были: работая по-новому,
не так, как до революции, тоже
много хорошего успели они
сделать!» Не выпадает из
смыслового ряда, начатого
словом «…прадеды…», и емкая
формула из недавнего прошлого:
«…прибавочная стоимость
создается лишь человеческим
трудом…»
В переводе на обыденный язык
этот постулат можно изложить и
так: материальные ценности,
которыми все мы пользуемся,
создает не техника, даже самая
распрекрасная, а люди, которые
техникой управляют. Не менее
органично вписывается в
смысловой ряд, в котором уже
есть слова «…человеческим
трудом…» и «…люди…», все и вся
определявшее в советское время
понятие - «…коллективизм…».
А потому про то, как и из кого
формировался коллектив
леспромхоза, в этой книге много
еще раз будет сказано.
 Мехлеспунктовцы, в тридцатые... |
 21 ВЕК. Вид на Магинск с вершины расположенной севернее поселка горы |
 2013 год. Бывший манаевский полутораэтажный склад, построенный по его приказу на левом берегу Бердяшки близ устроенной в ее устье плотины |
 2013 год. Бывшая манаевская дача |
Глава 2. Не техника вывозит древесину - дорога!
Лес в очередной раз выручил
На мой
взгляд, ключ к пониманию сути
отношения советских людей к
лесу в конце двадцатых и в
тридцатые годы в заглавных для
материалистов словах «…бытие
определяет сознание…»,
которые в данном случае без
ущерба для точности может
заменить и понятная всем
пословица: « Голод - не тетка!».
Не просто недоедали, - голодали
тогда многие. В том числе и
родители тех, кто впоследствии
«…имя себе сделал…»,
изобличая варваров-сплавщиков
и лесорубов-погубителей.
Однако в те годы страна только
приветствовала решительные
меры по наращиванию объемов
лесозаготовок с целью
увеличения продаж «зеленого
золота» за рубежом и
использования накопленной
таким образом валюты, в том
числе и для смягчения остроты
продовольственной проблемы.
Обстоятельства
были чрезвычайными. Потому
разрозненные лесные промыслы
объединяли и реорганизовывали
в крупные лесопромышленные
предприятия в первую очередь в
Карелии, Пермском Крае и
Сибири. Именно из этих регионов
заготовленную древесину по
дешевым сплавным путям было
проще доставить как в главный
лесной порт СССР Архангельск,
так и в другие, ему подобные.
Лесозаготовителям остальной
части страны учрежденный в
январе 1932 года наркомат лесной
промышленности Страны Советов
выделял меньше материальных
ресурсов, хотя и требовал
бесперебойного обеспечения
все возрастающих потребностей
страны в лесоматериалах.
Заслуженный работник лесной
промышленности Башкортостана
С.В.Мельников именно это
считает главной причиной так и
не преодоленного до конца
отставания леспромхозов
республики от родственных
предприятий, базировавшихся в
Сибири.
Тем не менее, и в предвоенные
годы лесная отрасль Башкирии
планы и задания выполняла. Не
оплошали и магинцы, за первые
десять лет работы предприятия
(1929 -1939 годы) поставившие
народному хозяйству страны 620000
кубометров древесины. Но это
всего лишь частный успех. А
главный итог совместных усилий
лесозаготовителей страны
таков: все предвоенные годы
валютные поступления в казну
от продаж лесоматериалов за
рубежом по величине уступали
лишь выручке от торговли
золотом.
Где родились, там и пригодились
Молодые, днем запросто
управляющиеся с современным
оборудованием, а вечерами
беззаботно «гуляющие» по
Интернету, при случае
посмеиваются над инструментом,
которым отцы и деды построили
все то, чем они в рабочие часы
так непринужденно пользуются.
Сплошь и рядом, как только речь
пойдет про лопату, кто-нибудь
ввернет: « Бери больше, кидай
дальше, пока летит, -
отдохнешь…». Достается и
двуручной поперечной пиле,
верой и правдой служившей
лесозаготовителям. Даже в
пятидесятые, молодежь нарекла
ее: «Дружба-два», и
настоятельно рекомендует с
бензопилой «Дружба-четыре» не
путать. А уж ироничное
«…против лома нет приема…» и
вовсе крылатым выражением
стало. Однако те, кто в
тридцатые годы трудились в
мехлесопункте и имели в активе
лишь лопаты, ломы, топоры,
поперечные пилы да
немногочисленный парк
маломощных (по нынешним меркам)
тракторов, явно не тушевались,
коль частенько (по
свидетельству леспромхозовцев
во втором поколении,
запомнивших разговоры
работавших в ММЛП родителей)
говаривали: «Мехлесопункт - не
кормопункт!». Судя по этому, они
были уверены, что поставленную
задачу - приступить к
механизации вывозки и за счет
этого год от года наращивать
производство лесопродукции -
обязательно выполнят.
Специалистам без пояснений
понятна дерзость
мехлесопунктовцев. Для
остальных краткая справка про
технологию тех лет,
определившую требования к
работникам, набиравшимся в
предприятие.
С незапамятных времен процесс
превращения красующихся в лесу
деревьев в дрова, доски, мебель
и все остальное, нужное
обществу, состоит из
нескольких переде-лов работ.
Первый - деревья валят и
обрубают с них сучья, то есть
превращают в хлысты
(заготовка). Другой передел -
хлысты распиливают на бревна
или чураки (разделка). Еще один -
бревна и чураки доставляют
туда, где их используют либо в
круглом виде, либо подвергают
дальнейшей переработке
(вывозка).
Все переделы трудоемки. Однако
лесорубам до поры, до времени
приходилось « …по одежке
протягивать ножки…». Даже в
начале пятидесятых на валке
использовали они лучковые
(похожи на большие ножовки для
резки металла), а иногда и
поперечные пилы. Ими же
лесозаготовители прямо на
лесосеке (на сленге лесорубов:
« у пня») раз-делывали хлысты на
сортименты. До появления
тракторов и автомобилей
вывозку про-изводили гужевым
транспортом и старались с
максимальной выгодой
использовать осо-бенности и
рельеф местности.
Потому заготовку вели
преимущественно в прилегающих
к сплавным рекам лес-ных
массивах. Если горы рядом с
реками были крутыми, то на них
устраивали лесоспуски. Зимой -
прямо в грунте, в остальные
времена года - лежневые (из
бревен). Сортименты к
лесоспускам подтрелевывали
лошадьми. Однако основную
массу древесины вывозили зимой
по улучшенным снеговым дорогам
на колодках (конных санях) с
подсанками или без подсанок.
Реже делали конно - ледяные
дороги. По ним лес возили на
специальных санях «Панкосани».
В этом случае нагрузка на рейс
была значительно больше.
Конно-ледяные дороги
устраивали, нарезав в грунте
колеи по ширине саней и
обледенив их.
Были и дороги круглогодового
действия: конно-лежневые и
конно-диковильные. Обе
разновидности дороги были
подобны простейшему
рельсовому пути. Лежневые
дороги строили на ровных и без
крутых поворотов участках.
Диковильные дороги (названы
так по фамилии изобретателя) - в
местах со сложным рельефом.
На лежневых дорогах вместо
рельсов на шпалы деревянными
втулками крепили выпиленные на
шпалорезке брусья или
вытесанные топором под брус
бревна. На дико-вильных -
костылями прикрепляли к шпалам
металлические рельсы. Как по
конно-лежневым дорогам, так и
по конно-диковильным
сортименты везли на
вагонетках, которые тянули
лошади. Лесовозные дороги, как
правило, примыкали к нижним
складам у сплавных рек.
Расстояние вывозки доходило до
10 км.
Молевой сплав в те годы
проводили и по малым рекам,
таким как Тюй, Бердяшка, Байки и
Большая Бердяшка. Сплав
начинали и сразу после
ледохода, и во время ледохода, а
иной раз и до ледохода - в этом
случае по всей длине сплавного
пути прорубали во льду прорубь.
На более полноводных реках,
таких как Уфимка и Юрюзань,
проплавленную по ма-лым рекам
древесину сплачивали в
однорядные плоты, а потом
отправляли потребителям. Еще
одна особенность
лесозаготовительных работ тех
лет - все делалось вручную, в
основном поздней осенью и
зимой, силами мобилизованных
для исполнения
«трудгужповинности»
колхозников, работавших под
руководством кадровых
работников лесопромышленных
предприятий.
Именно эта особенность вместе
со словом «механизированный» в
названии предприятия
обусловили повышенные
требования к тем, кто на рубеже
двадцатых и тридцатых
устраивался в мехлесопункт.
Работа в промышленном
предприятии была и престижной,
и выгодной. Потому новых
работников брали с большим
разбором. Механизаторов -
только опытных (подробно о них -
чуть позже).
Но особо рады были людям
смекалистым, с организаторской
жилкой, в расчете на то, что в
летние месяцы они будут
простыми рабочими, а в сезон
лесозаготовок, назначенные
десятниками, будут
организовывать труд
колхозников. Десятник тех лет
по значимости не уступал
сегодняшнему мастеру. Многие
из них через некоторое время
стали или мастерами, или
технологами, или техноруками.
Некоторые - начальниками. И все
они, пока не ушли на пенсию,
всегда были в числе тех, кто
задавал тон в предприятии.
А на вопрос: «Откуда родом те,
кто в 1929 году составил «ядро»
коллектива?» - леспромхозовцы
во втором поколении Н.А.Сысолов
(трудовой стаж 52 года),
Г.Н.Хотнюк (трудовой стаж 42
года), П.Г.Патрушев (трудовой
стаж 56 лет) и В.А.Гробова
(трудовой стаж 28 лет) не
задумываясь, ответили:
«Большая часть первых
мехлесопунктовцев были
коренными жителями района;
приезжих было немного - только
некоторые руководители и часть
специалистов». А свои слова
аргументировали такими
подробностями: в позапрошлом
веке Магинска, как
обособленного от других и
имеющего собственное название
населенного пункта, еще не
было.
Большая часть плато,
ограниченная с юга и
юго-востока глубоким оврагом и
речушкой Мускульда, а с
северо-запада речкой
Бердяшкой, на котором после
революции построили, и год от
года все в большей степени
благоустраивали поселок, в 1928
году получивший официальное
название Магинск, было покрыто
еще густым лесом. Лишь на
вдающемся в русло Уфимки и
образующем мыс юго-западном
крае плато стояли три здания,
которые по сей день «в работе».
Бывшую двух этажную
бревенчатую манаевскую дачу в
20 веке использовали и как
школу, и как контору
леспромхоза. Бывшую каменную
манаевскую лавку и в 21 веке
используют как теплый гараж
для легковых автомобилей
управленцев. В конце 20 века в
одной части кирпичного
полутора этажного бывшего
манаевского мучного склада
работал леспромхозовский
магазин, в другой части –
леспромхозовский же цех
размолу зерна. В 21 веке это
здание тоже «в работе, но уже
как частное владение.
Остальные объекты манаевского
дореволюционного образца
многоцелевого
«технологического узла»,
«изюминкой» и «сердцем»
которого была устроенная в
устье Бердяшки плотина,
пришлось демонтировать лишь
при заполнении Павловского
водохранилища.
Тогда же исчезли с карты района
деревни Спасская, Могилевка,
Казанка, Мускуль-да,
Усть-Юрюзань, Старый Бурунгут и
Тавальян. Когда их основали,
старожилы не помнят, но в
начале девятнадцатого
столетия все эти деревни уже
были и располагались на левом,
более низком, - на этом участке
реки - чем правый, береге
Уфимки.
Выше всех по
течению реки, немного
наискосок от высившегося на
высоком правом берегу Бердяша
– до революции именовавшегося
Старым Перевозом,
располагалась деревня
Спасская – до революции
называвшаяся Барской.
Примерно в километре от
Барской, рядом с сохранившимся
по сей день кладбищем, была
деревня Могилевка. Между этими
деревнями и устроенной в устье
Бердяшки плотиной был обширный
луг.
Большую часть луга занимали
пашни. Но расположенные рядом с
образованным плотиной прудом,
а также руслом Уфимки,
небольшие участки луга
использовали как
«производственную зону», на
территории которой
располагались
производственного на-значения
объекты и строения. А все это,
вместе взятое, в позапрошлом
веке именовали по фамилии
владевшего всем этим купца, то
есть - «Манаевская пристань».
Чуть ниже пристани
располагалась деревня Казанка.
Еще ниже по течению, рядом с
устьем впадающей в Уфимку
речушки Мускульда,
располагалась населенная
татарами и башкирами деревушка
с тем же, что и у речушки,
названием. Еще ниже по течению
реки, рядом с местом впадения в
Уфимку Юрюзани, располагалась
деревня Усть-Юрюзань.
Несколькими километрами ниже
устья Юрюзани и тоже на левом
берегу Уфимки, немного
наискосок от расположенного на
правом берегу Нового
Янсаитово, была деревня
Тавальян. В нескольких
километрах от устья - вверх по
течению Юрюзани, на левом ее
берегу, была еще одна деревня, -
Старый Бурунгут, - значительная
часть уроженцев которой, как и
всех остальных деревень, ранее
названных, в тридцатые годы
устроились на работу в
лесопромышленные предприятия
левобережья района. В том
числе, в Магинский
мехлесопункт.
Однако поговорить с теми, кто в
тридцатые годы работал в ММЛП,
уже нельзя. Это про них слова
поэта: «Иных уж нет…» Но память
о них не угасает с годами, а
лишь трансформируется в иные, и
не всегда сразу распознаваемые
формы. Одно из свидетельств
тому – улицы Спасская, имени
Чиркова и Казанка в Магинске, и
расположенный в этом поселке
на улице Спасская парк имени
Якова Чиркова – родившегося и
выросшего в деревне Барская
героя гражданской войны.
Да и улицы Магинска, официально
именуемые Лесная, имени
Салавата и Речная, таковыми
редко еще когда называют: чаще
говорят – Мускульда, однако и в
таких случаях никто пояснений
пока не требует.
По той же причине очень многие,
и не так уж редко, а особенно –
когда взгрустнется, так
любовно и трепетно перебирают
старые фотографии. Часть таких
фотографий воспроизведена в
некоторых главах этой книги.
Сплавной путь - старший брат лесовозной дороги!
Маститые
литераторы на страницах очень
популярных в советское время
«толстых» журналов, таких как
«Москва», «Нева» и «Сибирские
огни», о сплавщиках чаще всего
писали как бы «вскользь», то
есть ровно столько, сколько
надо было для развития
основной темы. Лишь Сергей
Сартаков в повести «Ледяной
клад» очень правдиво и с явной
симпатией описал и
неустроенный быт, и
неординарные условия труда, и
волновавшие сплавщиков
проблемы.
Зато для публицистов лесная
отрасль всегда была «лакомым
кусочком». В восьмидесятые
годы они в пух и прах
раскритиковали
лесозаготовителей за
засорение рек, хотя знали, что
сплавляли они лес лишь до тех
пор, пока промышленность не
наладила выпуск эффективной с
экономической точки зрения
техники, пригодной для
транспортировки на большие
расстояния хоть деревьев с
кроной, хоть хлыстов, хоть
любого размера бревен.
То есть той самой древесины,
которая - и это никто
оспаривать не насмеливается -
при любых режимах и во все
времена для сбалансированного
развития экономики крайне
необходима. До поры, до времени
сплавлял лес по малым рекам и
Магинский леспромхоз.
Ветераны-леспромхозовцы
З.Г.Сафин, Н.А.Сысолов и
З.М.Максютов в молодости
поучаствовали и в этих работах.
По их
словам, вот как все это было:
Сплав вели по речкам Бердяшка,
Байки и Большая Бердяшка.
Верхний склад на Бердяшке был
чуть повыше места впадения в
Бердяшку ручья Быргат. На
Большой Бердяшке - километрах в
пяти вверх по Бартым-логу от
Комсомола. На речке Байки -
неподалеку от нынешнего
поселка нефтеразведчиков. Все
верхние склады располагались
непосредственно на берегах
речек. Места, где планировали
«накатать» штабеля,
выравнивали, насколько это
было возможно.
Сортименты на верхние склады
из разрабатываемых поблизости
(чаще всего позд-ней осенью и
зимой) лесосек подвозили
«гужом»: когда - на колодках
(разновидность конных грузовых
саней), когда - волоком.
Длина сортиментов была 4,5 и 6,5
метра. Укладывали сортименты в
рядовые штабеля: сначала две
толстые прокладки, затем,
поперек прокладок, ряд
накатанных вплотную друг к
другу бревен; потом опять две,
но уже тонкие, прокладки, а на
них снова ряд бревен: и так
далее - еще 10-12 рядов.
Сброску заштабелеванной
древесины производили сразу
после ледохода хотя и вручную,
но всего несколько дней. Очень
важно было сделать это пока еще
«играли лога», чтобы и
древесину быстро проплавить, и
в то же время не допустить
образования на излучинах речек
«лап» и «заломов» из
застрявших бревен. Потому в дни
проведения сплава поселки
лесозаготовителей пустели.
Баграми орудовали и стар, и
млад, и простые рабочие, и
управленцы. Болотных сапог
тогда еще не было. Работать
приходилось чаще всего в
лаптях.
Начиная с сороковых годов,
изредка выдавали «бахилы» -
нечто вроде чулок из
прорезиненной ткани, с верхом
как у горловины вещмешка, и с
такими же, как у горловины
вещмешка, тесемками, которыми
повыше икры и пониже колена
закрепляли бахилы на ногах.
И еще одна особенность
молевого сплава тех лет:
уставшим или продрогшим
работникам для бодрости по
первой просьбе давали (в счет
зарплаты) спирт, хотя, иной раз,
и не самый лучший. Бывало, с
Красноурюшевского спиртзавода
привозили даже спирт-сырец.
Однако приличествующие спирту
«градусы», в том, что подавали
«искупавшимся» в ледяной воде
сплавщикам, по словам
ветеранов, всегда были.
Именно так даже после войны
(последний сплав на Байкинке
был в 1946 году, на Большой
Бердяшке - в 1950, на Бердяшке - в
1955 году) леспромхозовцы
помогали коллегам-сплавщикам
доставлять заготовленный лес
потребителям. По каждой из этих
трех небольших вроде речек
ежегодно сплавляли до 15000
кубометров древесины.
Конечными
пунктами проплава
соответственно были: на речке
Байки - ее акватория выше
ежегодно устраиваемой
неподалеку от Усть-Байков
передерживающей запани; на
Бердяшке и Большой Бердяшке
приспособленные под
молехранилища пруды,
образованные сооруженными в
устьях речек (около Магинска и
Абдуллино) плотинами.
Абдуллинская плотина была
меньше магинской, и жернова
устроенной рядом с ней
мельницы вращала не водяная
турбина, а мельничное колесо,
однако и на ней был лоток для
пропуска сплавляемых по речке
бревен. Приемку-сдачу
древесины по количеству и
качеству лесорубы и сплавщики
делали, где как удобнее: чаще -
на верхних складах, иногда -
после пропуска бревен через
плотины.
Именно на этом переделе работ
происходила «смычка» (очень
популярное в довоенные годы
слово) сплавщиков и лесорубов,
совместными усилиями
радикально преобразовавших
малолюдную до того лесную зону
района.
Другое, рассчитанное на
неспециалистов, отступление
таково: интенсивной разработке
лесных массивов всегда
предшествует проектирование
новой лесовозной дороги, рядом
с которой строят потом свои
поселки лесозаготовители.
Трассы таких дорог, как
правило, прокладывают в
долинах больших и малых рек. А
если охватить лесовозную
дорогу со всеми ее
ответвлениями одним взглядом,
откуда-нибудь сверху - она,
почти всегда, похожа на дерево.
Основание «дерева» - это нижний
склад у устья малой реки,
впадающей в более полноводную
реку. Ствол «дерева» - основная
часть трассы, построенная в
долине малой реки, такой как
Бердяшка, Круш, Большая
Бердяшка или Кирзинка. Самые
крупные «ветви дерева» - это
так называемые «лесовозные
ветки», проложенные по долинам
впадающих в малую реку ручьев,
таких как Быргат, Баяз, Ачит,
Мага или Медянка.
Продолжают как бы «скелетную
основу дерева» так называемые
«лесовозные усы», проникающие
по логам в самые укромные и
отдаленные уголки. А
окончательно формируют «крону
дерева» подлежащие разработке
делянки, как листочки к
веточкам, примыкающие к
кончикам лесовозных усов на
территории сырьевой базы
предприятия.
И еще одно отступление:
заголовком второй главы стала
несколько переиначенная
присказка лесорубов: « Не
лесовоз везет, а дорога!»
Уверен, любой автомобилист,
хоть единожды «отведавший»
ухабистой проселочной дороги,
сразу же приравняет это
утверждение к аксиоме, и
дополнительных пояснений не
потребует.
«…ой, вы кони, вы кони стальные…»
Песня, строка из которой вынесена в заголовок, была до войны очень популярна. «Прокати нас Петруша на тракторе…» - тоже шлягер тех далеких уже лет. А отснятый в те же годы фильм: «Трактористы» - и в третьем тысячелетии иногда показывают по телевизору. То есть, иначе говоря, механизаторы перед войной были в одном ряду с летчиками, полярниками и метростроевцами.
Именно они
решали главную для
мехлесопункта задачу:
наработать эффективные
технологические схемы
использования механизмов на
вывозке, со временем полностью
механизировать вывозку, и за
счет этого увеличить
производство лесопродукции.
Материальная база, которой
располагали магинские
механизаторы, была по тем
временам вполне
удовлетворительной. Гаражом
служил просторный манаевский
склад на левом берегу Бердяшки
в Магинске, сложенный из
известняковых плит,
скрепленных известняковым же
раствором.
Пол бывшего склада был вымощен
поставленными на торец и
тщательно подогнанными друг к
другу дубовыми чурбаками
квадратного сечения. Он был
настолько прочен, что тракторы
без нужды под открытым небом не
оставляли, а на ночь загоняли в
гараж.
Тракторов было около десятка.
Гусеничные тракторы - трех
марок: «Коммунар», «Калитраки»
и ЧТЗ «Сталинец». Колесные
тракторы - двух марок:
«Универсал» и «Фордзон».
Разнотипность тракторов
затрудняла техническое
обслуживание и эксплутацию.
Тем не менее, механизаторы
мехлесопункта за несколько лет
опробовали все возможные схемы
применения тракторов для
сортиментной вывозки: колесных
- на круглобалочной, гусеничных
- на улучшенных зимних, а летом
и на проселочных дорогах
Круглобалочную дорогу
мехлесопунктовцы построили от
лесоспуска в Резим-логу до
Комсомола. Конструктивно
дорога была во всем подобна
рельсовому пути, но вместо
рельсов на ней к шпалам крепили
прочно соединенные друг с
другом (стесанные с нижней
стороны) одинакового диаметра
бревна. Колесные пары
вагонеток были заводского
изготовления, а глубокая
выемка - как у автомобильных
дисков - на внешних обводах
колес гарантировала надежное
сцепление с дорогой. На верхнем
складе вагонетки загружали
сортиментами вручную. Колесный
трак-тор легко тянул состав
вагонеток по дороге, заменяя
тем самым чуть ли не табун
лошадей.
 Круглобалочная дорога |
 Погрузка сортиментов на тракторный сцеп |
Однако эксплуатировали эту дорогу недолго, сочтя более выгодным сделать упор на использовании для вывозки сортиментов гусеничных тракторов. Особенно производительно работали они на зимней вывозке. На сцепе из нескольких тракторных саней за рейс вывозили по 150-200 кубометров. «Зимник» для гусеничных тракторов устраивали от верхних складов в долине речки Мага до ее устья и далее, уже по долине речки Бердяшка, на нижний склад (в те годы его называли лесной биржей), располагавшийся на левом берегу Уфимки между плотиной и деревней Спасская.
Вывозка сортиментов по
простейшим грунтовым дорогам.
На заднем плане дом, до
революции принадлежавший
Манаеву
За поддержание ледового покрытия зимника в надлежащем состоянии отвечала дорожная бригада, имевшая в своем распоряжении тракторный прицеп, оборудованный «колерезом», то есть приспособлением для нарезки в уплотненном снегу колей, по которым скользили при движении полозья загруженных сортиментами тракторных саней. На этом же прицепе возили большую бочку с водой, необходимой для обледенения нарезаемых колей.
 Тракторный сцеп |
 Газогенераторный трактор ЧТЗ |
Не дремали и изобретатели лесной отрасли. Произведенная по их рекомендации замена применявшиеся первоначально двух полозных тракторных саней на трех полозные (основным у таких саней был средний полоз, два других - обеспечивали устойчивость), дала возможность существенно увеличить количество вывозимой за один рейс древесины. Но время тракторов на сортиментной вывозке уходило, хотя использовали их на вывозке и в войну, и даже в послевоенные годы. Главная тому причина - попытки возить бревна на установленных на чугунные колеса тракторных санях летом должным успехом не увенчались: колеса вязли в грунте после малейшего дождика. Да и промышленность страны со временем освоила массовое производство пригодных для использования в качестве лесовозов автомобилей. В конце тридцатых годов появились они и в мехлесопункте. Но это уже совсем другая история. Об этом - позже. А в следующей главе про то, какими методами решались в те годы «кадровые», если позволительно так сказать, проблемы…
Конец 21 века. На заднем
плане – село Магинск. На
переднем плане – поле и залив
Павловского водохранилища
севернее Магинска